Проблема быстротечности времени

• Текст: В. В. Вересаев. О времени
  «(1)Зачем я от времени зависеть буду? (2)Пускай же лучше оно зависит от меня». (3)Мне часто вспоминаются эти гордые слова Базарова. (4)Вот были люди! (5)Как они верили в себя! (6)А я, кажется, настоящим образом в одно только и верю — это именно в неодолимую силу времени. «(7)Зачем я от времени зависеть буду?» (8)Зачем? (9)Оно не отвечает; оно незаметно захватывает тебя и ведёт, куда хочет; хорошо, если твой путь лежит туда же, а если нет? (10)Сознавай тогда, что ты идёшь не по своей воле, протестуй всем своим существом, — оно всё-таки делает по-своему. (11)Я в таком положении и находился. (12)Время тяжёлое, глухое и сумрачное со всех сторон охватывало меня, и я со страхом видел, что оно посягает на самое для меня дорогое, посягает на моё миросозерцание, на всю мою душевную жизнь… (13)Гартман говорит, что «убеждения наши — плод бессознательного, а умом мы к ним лишь подыскиваем более или менее подходящие основания»; я чувствовал, что там где-то, в этом неуловимом бессознательном, шла тайная, предательская, неведомая мне работа и что
  в один прекрасный день я вдруг окажусь во власти этого бессознательного. (14)Мысль эта наполняла меня ужасом: я слишком ясно видел, что правда, жизнь — всё в моём миросозерцании, что, если я его потеряю, я потеряю всё.
  (15)То, что происходило кругом, лишь укрепляло меня в убеждении, что страх мой ненапрасен, что сила времени — сила страшная и не по плечу человеку. (16)Каким чудом могло случиться, что в такой короткий срок всё
  так изменилось? (17)Самые светлые имена вдруг потускнели, на смену старому поколению явилось новое, и не верилось: неужели эти — всего только младшие братья вчерашних?
  (18)В литературе медленно, но непрерывно шло общее заворачивание фронта, и шло вовсе не во имя каких-либо новых начал, — о нет! (19)Дело было очень ясно: это было лишь ренегатство — ренегатство общее, массовое
  и, что всего ужаснее, бессознательное. (20)Литература тщательно оплёвывала в прошлом всё светлое и сильное, но оплёвывала наивно, сама того не замечая, воображая, что поддерживает какие-то «заветы»; прежнее чистое знамя в её руках давно уже обратилось в грязную тряпку, а она с гордостью несла эту опозоренную ею святыню и звала к ней читателя; с мёртвым сердцем, без огня и без веры, говорила она что-то, чему никто не верил…
  (21)Я с пристальным вниманием следил за всеми этими переменами; обидно становилось за человека, так покорно и бессознательно идущего туда, куда его гонит время. (22)Но при этом я не мог не видеть и всей чудовищной уродливости моего собственного положения: отчаянно стараясь стать выше времени (как будто это возможно!), недоверчиво встречая всякое новое веяние, я обрекал себя на мёртвую неподвижность; мне грозила опасность обратиться в совершенно «обессмысленную щепку» когда-то «победоносного корабля». (23)Я путался всё больше в этом безвыходном противоречии, заглушая в душе горькое презрение к себе.
  (24)Я не бичую себя, потому что тогда непременно начнёшь лгать и преувеличивать; но в этом-то нужно сознаться, — что такое настроение мало способствует уважению к себе. (25)Заглянешь в душу, — так там холодно
  и темно, так гадко-жалок этот бессильный страх перед окружающим! (26)И кажется тебе, что никто никогда не переживал ничего подобного, что ты какой-то странный урод, выброшенный на свет теперешним странным,
  неопределённым временем… (27)Тяжело жить так. (28)Меня спасала только работа; а работы мне, как земскому врачу, было много, особенно в последний год, — работы тяжёлой и ответственной. (29)Этого мне и нужно было; всем существом отдаться делу, совершенно забывая свои страхи, — вот была моя цель, смысл жизни.
  (По В. В. Вересаеву*)
  * Викентий Викентьевич Вересаев (1867−1945) — русский и советский писатель, переводчик, литературовед.
  
  

Возврат к списку