В. И. Белов. О родине

(1)И вот опять родные места встретили меня сдержанным шёпотом ольшаника. (2)Забелела чешуей драночных крыш старая моя деревня, вот и дом с потрескавшимися углами. (3)По этим углам залезал я когда-то под крышу, неутомимый в своём стремлении к высоте, и смотрел на синие зубчатые леса, прятал в щелях витых кряжей нехитрые мальчишечьи богатства. (4)Из этой сосновой крепости, из этих удивительных ворот уходил я когда-то в большой и грозный мир, наивно поклявшись никогда не возвращаться, но чем дальше и быстрей уходил, тем яростней тянуло меня обратно...
(5)Старый наш дом заколочен. (6)Я ставлю поклажу на крыльцо соседки и ступаю в солнечное поле, размышляя о прошлом.
(7)Смешное детство! (8)Оно вписалось в мою жизнь далёким неверным маревом, раскрасило будущее яркими мечтательными мазками. (9)В тот день, когда я уходил из дому, так же, как и сегодня, вызванивали полевые кузнечики, так же лениво парил надо мной ястреб, и только сердце было молодым и не верящим в обратную дорогу.
(10)И вот опять уводит меня к лесным угорам гибельная долгая гать, и снова слушаю я шум летнего леса. (11)Снова торжественно и мудро шумит надо мной старинный хвойный бор, и нет ему до меня никакого дела. (12)И над бором висит в синеве солнце. (13)Не солнце — Ярило. (14)Оно щедро, стремительно и бесшумно сыплет в лохматую прохладу мхов свои червонцы, а над мхами, словно сморённые за пряжей старухи, дремлют смолистые ели; они глухо шепчут порой, как будто возмущаясь щедростью солнца, а может быть, собственным долголетием. (15)Под елями — древний запах папоротника. (16)Я иду чёрной лошадиной тропой, на лицо липнут невидимые нити паутины, с детским беззащитным писком вьются передо мной комары, хотя кусают они совсем не по-детски. (17)Мой взгляд останавливается на красных, в белых накрапах, шапках мухоморов, потом вижу, как дятел, опершись на растопыренный хвост, колотит своим неутомимым носом сухую древесину; в лицо мне хлещут ветки крушины, и вот уже я на сухом месте, и нога едет на скользких иглах.
(18)Загудел в сосенной бронзе сухоросный ветер, и сосны отозвались беззащитным ропотом, и мне кажется, что в их кронах вздыхает огромный богатырь-тугодум, который с наивностью младенца копит свою мощь не себе, а другим. (19)Под это добродушное дыхание, словно из древних веков, нечёткой белопарусной армадой выплывают облачные фрегаты.
(20)Мне кажется, что я слышу, как растёт на полях трава, я ощущаю каждую травинку, с маху сдёргиваю пропотелые сапоги и босиком выбегаю на рыжий песчаный берег, снова стою над рекой и бросаю лесные шишки в синюю тугую воду, в эту прохладную русалочью постель, и смотрю, как расходятся и умирают водяные круги.
(21)Тихая моя родина, ты всё так же не даёшь мне стареть и врачуешь душу своей зелёной тишиной! (22)Но будет ли предел тишине!
(23)Я сажусь у тёплого стога, курю и думаю, что вот отмашет время ещё какие-то полстолетия, и берёзы понадобятся одним лишь песням, а песни тоже ведь умирают, как и люди. (24)И мне чудится в шелесте берёз укор вечных свидетельниц человеческого горя и радости. (25)Веками роднились с нами эти деревья, дарили нашим предкам скрипучие лапти и жаркую, бездымную лучину, растили пахучие веники, розги, полозья, копили певучесть для пастушьих рожков и мстительную тяжесть дубинам...
(26)Я выхожу на зелёный откос и гляжу туда, где ещё совсем недавно было так много деревень, а теперь белеют одни берёзы. (27)Нет, в здешних местах пожары не часты, и лет пятьсот уже не было нашествий. (28)Может быть, так оно и надо? (29)Исчезают деревни, а взамен рождаются весёлые, шумные города... (30)Я обнимаю родную землю, слышу теплоту родимой травы, и надо мной качаются купальницы с лютиками.
(По В. Белову*)
* Василий Иванович Белов (1932−2012) — русский писатель, поэт и сценарист.

Tweet