проблема отношения человека к отступлению во время войны

• Текст: М. А. Шолохов. О войне
  (1)Желтые кувшинки плавали в стоячей воде. (2)Пахло тиной и речной сыростью. (3)Раздевшись, Николай выстирал гимнастерку и портянки, сел на песок, обнял руками колени. (4)Лопахин прилег рядом.
  — (5)Мрачноват ты нынче, Николай…
  — (6)А чему же радоваться? Не вижу оснований.
  — (7)Какие еще тебе основания? (8)Живой? (9)Живой. (10)Ну и радуйся. (11)Смотри, денек-то какой выдался! (12)Солнце, речка, кувшинки вон плавают… (13)Красота, да и только! (14)Удивляюсь я тебе: старый ты солдат, почти год воюешь, а всяких переживаний у тебя, как у допризывника. (15)Ты что думаешь: если дали нам духу — так это уже все? (16)Конец света? (17)Войне конец?
  (18)Николай досадливо поморщился, сказал:
  — (19)При чем тут конец войне? (20)Вовсе я этого не думаю, но относиться легкомысленно к тому, что произошло, я не могу. (21)А ты именно так и относишься и делаешь вид, будто ничего особенного не случилось. (22)Для меня ясно, что произошла катастрофа. (23)Размеров этой катастрофы мы с тобой не знаем, но кое о чем можно догадываться. (24)Идем мы пятый день, скоро уже Дон, а потом Сталинград… (25)Разбили наш полк вдребезги. (26)А что с остальными? (27)С армией? (28)Ясное дело, что фронт наш прорван на широком участке. (29)Немцы висят на хвосте, только вчера оторвались от них и все топаем, и, когда упремся, неизвестно. (30)Ведь это же тоска — вот так идти и не знать ничего! (31)А какими глазами провожают нас жители? (32)С ума сойти можно!
  (33)Николай скрипнул зубами и отвернулся. (34)С минуту он молчал, справляясь с охватившим его волнением, потом заговорил уже спокойнее и тише:
  — (35)Ото всего этого душа с телом расстается, а ты проповедуешь — живой, мол, ну и радуйся, солнце, кувшинки плавают… (36)Иди ты к черту со своими кувшинками, мне на них смотреть-то тошно! (37)Ты вроде такого дешевого бодрячка из плохой пьески, ты даже ухитрился вон в медсанбат сходить…
  (38)Лопахин с хрустом потянулся, сказал:
  — (39)Жалко, что ты со мной не пошел. (40)Там, Коля, есть одна такая докторша третьего ранга, что посмотришь на нее — и хоть сразу в бой, чтобы немедленно тебя ранили. (41)Не докторша, а восклицательный знак, ей-богу!
  — (42)Слушай, иди ты к черту!
  — (43)Нет, серьезно! (44)При таких достоинствах женщина, при такой красоте, что просто ужас! (45)Не докторша, а шестиствольный миномет, даже опаснее для нашего брата солдата, не говоря уже про командиров.
  (46)Николай молча, угрюмо смотрел на отражение белого облачка в воде, и тогда Лопахин сдержанно и зло заговорил:
  — (47)А я не вижу оснований, чтобы мне по собачьему обычаю хвост между ног зажимать, понятно тебе? (48)Бьют нас? (49)Значит, поделом бьют. (50)Воюйте лучше, сукины сыны! (51)Цепляйтесь за каждую кочку на своей земле, учитесь врага бить так, чтобы заикал он смертной икотой. (52)А если не умеете — не обижайтесь, что вам морду в кровь бьют и что жители на вас неласково смотрят. (53)Чего ради они будут нас с хлебом-солью встречать? (54)Говори спасибо, что хоть в глаза не плюют, и то хорошо. (55)Вот ты, не бодрячок, объясни мне: почему немец сядет в какой-нибудь деревушке, и деревушка-то с чирей величиной, а выковыриваешь его оттуда с великим трудом, а мы иной раз города почти без боя сдаем, мелкой рысью уходим? (56)Брать-то их нам же придется или дядя за нас возьмет? (57)А происходит это потому, что воевать мы с тобой, мистер, как следует еще не научились и злости настоящей в нас маловато. (58)А вот когда научимся да когда в бой будем идти так, чтобы от ярости пена на губах кипела, — тогда и повернется немец задом на восток, понятно? (59)Я, например, уже дошел до такого градуса злости, что плюнь на меня — шипеть слюна будет, потому и бодрый я, потому и хвост держу трубой, что злой ужасно! (60)А ты и хвост поджал, и слезой облился: «Ах, полк наш разбили! Ах, армию разбили! Ах, прорвались немцы!» (61)Прах его возьми, этого проклятого немца! (62)Прорваться он прорвался, но кто его отсюда выводить будет, когда мы соберемся с силами и ударим? (63)Если уж сейчас отступаем и бьем — то при наступлении вдесятеро больнее бить будем! (64)Худо ли, хорошо ли, но мы отступаем, а им и отступать не придется: не на чем будет! (65)Как только повернутся задом на восток — ноги сучьим детям повыдергиваем из того места, откуда они растут, чтобы больше по нашей земле не ходили. (65)Я так думаю, а тебе вот что скажу: при мне ты, пожалуйста, не плачь, все равно слез твоих утирать не буду, у меня руки за войну стали жесткие — не ровен час, еще поцарапаю тебя…
  — (66)Я в утешениях не нуждаюсь, дурень, ты красноречия не трать понапрасну, а лучше скажи, когда же, по-твоему, мы научимся воевать? (67)Когда в Сибири будем? — сказал Николай.
  — (68)В Си-би-ри? — протяжно переспросил Лопахин, часто моргая светлыми глазами. — (69)Нет, дорогой мистер, в эту школу далеко нам ходить учиться. (70)Вот тут научимся, вот в этих самых степях, понятно? (71)А Сибирь давай временно вычеркнем из географии. (72)Вчера мне Сашка — мой второй номер — говорит: «Дойдем до Урала, а там в горах мы с немцем скоро управимся». (73)А я ему говорю: «Если ты, земляная жаба, еще раз мне про Урал скажешь — бронебойного патрона не пожалею, сыму сейчас свой мушкет и прямой наводкой глупую твою башню так и собью с плеч!» (74)Он назад: говорит, пошутил. (75)Отвечаю ему, что и я, мол, пошутил, разве по таким дуракам бронебойными патронами стреляют, да еще из хорошего противотанкового ружья? (76)Ну, на том приятный разговор и покончили.
  (По М. Шолохову*)
  * Михаил Александрович Шолохов (1905−1984) — русский советский писатель, журналист и киносценарист.
  

Возврат к списку