Проблема трусости на войне.

• Текст: Г. Бакланов. Южнее главного удара

  (1)За год службы в батарее Долговушин переменил множество должностей, нигде не проявив способностей. (2)Безропотный, молчаливо-старательный, всё бы хорошо, только уж больно бестолков оказался. (3)Когда выпадало опасное задание, о нём говорили: «Этот не справится». (4)А раз не справится, зачем посылать? (5)И посылали другого. (6)Так Долговушин откочевал в повозочные. (7)Он не просил, его перевели. (8)Может быть, теперь, к концу войны, за неспособностью воевал бы он уже где-нибудь на складе ПФС, но в повозочных суждено было ему попасть под начало старшины Пономарёва. (9)Этот не верил в бестолковость и сразу объяснил свои установки:

  − В армии так: не знаешь − научат, не хочешь − заставят.(10)− И ещё сказал: (11) − Отсюда тебе путь один: в пехоту. (12)Так и запомни.

  (13)− Что ж пехота? (14)И в пехоте люди живут, − уныло отвечал Долговушин, больше всего на свете боявшийся снова попасть в пехоту.

  (15)С тем старшина и начал его воспитывать. (16)Долговушину не стало житья. (17)Вот и сейчас он тащился на наблюдательный пункт, под самый обстрел, всё ради того же воспитания.

  (18)Два километра − не велик путь, но к фронту, да ещё под обстрелом... (19)Опасливо косясь на дальние разрывы, он старался не отстать от старшины.

  (20)Чем дальше в тыл, тем несуетливей, уверенней делался Долговушин. (21)До кукурузы оставалось метров пятьдесят, когда на гребень окопа вспрыгнул человек в каске. (22)Расставив короткие ноги, чётко видный на фоне неба, он поднял над головой винтовку, потряс ею и что-то крикнул.

  (23)− Немцы! − обмер Долговушин.

  (24)− Я те дам «немцы»! − прикрикнул старшина и погрозил пальцем.

  (25)Он всю дорогу не столько за противником наблюдал, сколько за Долговушиным, которого твёрдо решил перевоспитать. (26)И когда тот закричал «немцы», старшина, относившийся к нему подозрительно, не только усмотрел в этом трусость, но ещё и неверие в порядок и разумность, существующие в армии. (27)Однако Долговушин, обычно робевший начальства, на этот раз, не обращая внимания, кинулся бежать назад и влево.

  (28)− Я те побегу! − кричал ему вслед Пономарёв и пытался расстегнуть кобуру нагана.

  (29)Долговушин упал, быстро-быстро загребая руками, мелькая подошвами сапог, пополз с термосом на спине. (30)Пули уже вскидывали снег около него.

  (31)Ничего не понимая, старшина смотрел на эти вскипавшие снежные фонтанчики. (32)Внезапно за Долговушиным, в открывшейся под скатом низине, он увидел санный обоз. (33)На ровном, как замёрзшая река, снежном поле около саней стояли лошади. (34)Другие лошади валялись тут же. (35)От саней веером расходились следы ног и глубокие борозды, оставленные ползшими людьми. (36)Они обрывались внезапно, и в конце каждой из них, где догнала его пуля, лежал ездовой. (37)Только один, уйдя уже далеко, продолжал ползти с кнутом в руке, а по нему сверху безостановочно бил пулемет.

  (38)«Немцы в тылу!» − понял Пономарёв. (39)Теперь, если надавят с фронта и пехота начнет отходить, отсюда, из тыла, из укрытия, немцы встретят её пулемётным огнём. (40)На ровном месте это − уничтожение.

  (41)− Правей, правей ползи! − закричал он Долговушину. (42)Но тут старшину толкнуло в плечо, он упал и уже нe видел, что произошло с повозочным. (43)Только каблуки Долговушина мелькали впереди, удаляясь. (44)Пономарёв тяжело полз за ним следом и, подымая голову от снега, кричал: − Правей бери, правей! (45)Там скат!

  (46)Каблуки вильнули влево. (47)«Услышал!» − радостно подумал Пономарёв. (48)Ему наконец удалось вытащить наган. (49)Он обернулся и, целясь, давая Долговушину уйти, выпустил в немцев все семь патронов. (50)Но в раненой руке нe было упора. (51)Потом он опять пополз. (52)Метров шесть ему осталось до кукурузы, не больше, и он уже подумал про себя: «Теперь − жив». (53)Тут кто-то палкой ударил его по голове, по кости. (54)Пономарёв дрогнул, ткнулся лицом в снег, и свет померк.

  (56)А Долговушин тем временем благополучно спустился под скат. (57)Здесь пули шли поверху. (58)Долговушин отдышался, вынул из-за отворота ушанки «бычок» и, согнувшись, искурил его. (59)Он глотал дым, давясь и обжигаясь, и озирался по сторонам. (60)Наверху уже не стреляли. (61)Там всё было кончено. (62)«Правей ползи», − вспомнил Долговушин и усмехнулся с превосходством живого над мёртвым.

  (63)− Вот те и вышло правей...

  (64)Где ползком, где сгибаясь и перебежками, выбрался он из-под огня, и тот, кто считал, что Долговушин «богом ушибленный», поразился бы сейчас, как толково, применяясь к местности, действует он.

  (65)Вечером Долговушин пришёл на огневые позиции. (66)Он рассказал, как они отстреливались, как старшину убило на его глазах и он пытался тащить, его мёртвого. (67)Он показал пустой диск автомата. (68)Сидя на земле рядом с кухней, он жадно ел, а повар ложкой вылавливал из черпака мясо и подкладывал ему в котелок. (69)И все сочувственно смотрели на Долговушина.

  (70)«Вот как нельзя с первого взгляда составлять мнение о людях, − подумал Назаров, которому Долговушин не понравился. (71)− Я его считал человеком себе на уме, а он вот какой, оказывается. (72)Просто я ещё не умею разбираться в людях...»

  (73)И поскольку в этот день ранило каптёра[1], Назаров, чувствуя себя виноватым перед Долговушиным, позвонил командиру батареи, и Долговушин занял тихую, хлебную должность каптёра.

  (По Г. Бакланову*)
  
  

  ---

  [1] Каптёр (каптенармус) – должностное лицо в воинской части (в Советской Армии до 1959 г.), ведающее хранением и выдачей снаряжения, имущества, продовольствия.

  
  
  

Возврат к списку